Гигантские запасы нефти и газа - благо ли это для России? Разумно ли мы ими распоряжаемся? Об этом размышляет председатель Совета Союза нефтегазопромышленников, глава Высшего горного совета России, председатель комитета ТПП по энергетической стратегии и развитию ТЭК Юрий Шафраник.

Российская газета | Есть критики, усматривающие в нынешней ситуации в стране симптомы "испанской болезни", когда открывшая Америку Испания завезла из новых колоний дешевое золото и перестала развиваться.

Юрий Шафраник | По ряду позиций ситуации действительно схожи. Испанцы малыми затратами заполучили огромное состояние, бросовое золото, у нас нефтяные сокровища, в общем, тоже практически "упали с неба", хотя нефть и газ, как любое сырье, - это огромное, неоценимое и, кстати, невосполнимое благо. Вопрос лишь в том, как именно пользоваться этим благом. Насколько я помню, один из тезисов Рузвельта: страну надо оценивать не по богатству, которым она располагает, а по эффективности его использования, то есть по конечному результату.

Так вот, с номинальным богатством все более или менее ясно, а вот с тем, как мы его используем для устойчивого развития экономики и повышения уровня жизни населения, есть вопросы. Пока же мы практически не используем опыт Норвегии, которая, кстати, добывает нефти больше всех в мире из расчета на душу населения. Не три тонны, как в России, а более сорока. За 30 лет с начала массовой нефтегазодобычи норвежцы стали законодателями во многих технологических прорывных направлениях, развили за счет этого многие другие отрасли промышленности.

Другой пример - Объединенные Арабские Эмираты. 20 лет назад никто не верил, что они смогут эффективно использовать нефтедоллары. А они открыли офшорные зоны в стране, построили отели - не замки или дворцы для себя, все проекты приносят коммерческий успех. Ни одна соседняя арабская страна так эффективно не использовала данные им нефть и газ, как ОАЭ. В Панаме вот тоже создали стабфонд, но деньги-то вложили в облигации. А мне думается, что большого смысла "вкладывать бумаги в бумагу" нет, вкладывать надо в активы - заводы, компании, производство, риск потерять которые меньше, чем потерять бумагу.

Мы же сейчас практически не развиваем новые технологические элементы, в других отраслях экономики от заказов нефтегазового сектора оживление малое. Два - пять процентов роста, которые дает инвестирование нефтяных доходов, - это не подъем, а лишь малое оживление.

РГ | С каких практических шагов можно было бы начать путь к эффективному использованию нефтегазовых денег в самой отрасли и в экономике в целом? Шафраник | Полагаю, что, продолжая структурную реформу нефтегазовой отрасли, следует приступить к решительному выведению сервисных подразделений, всех непрофильных активов из компаний и включить их в работу на конкурентной основе. Если крупные нефтегазовые компании, конечно, должны пребывать под большим государственным контролем, в том числе через нормативные акты, налоги, то в сервисных блоках - строительстве, бурении, ремонте - чем больше будет частного сектора, тем лучше. Нечего тут опасаться. Как и в случае с общепитом, кафе, ресторанами, прежде всего возникает здоровая конкуренция, растет качество, расширяется предложение, появляются новые рабочие места. Сейчас нефтяные компании невольно строят свою экономику так, что сервисные вопросы у них закрыты тоннами добытой нефти, а главной целью работы становится получение прибыли через наращивание объемов добычи. Только когда сервис оторван от добычи, выведен из компании, он становится дорогим и, соответственно, качественным, ведь тогда и оборудование заказывается другого уровня, и используются новейшие технологии, идет рост зарплаты. В применении к "нефтянке" становится наконец понятно, что же и где заказывается из оборудования.

Во всем мире промышленность оживала через заказы "нефтянки", но не самой по себе, а в первую очередь через заказы сервисного сектора. Кроме того, более быстрый цикл обновления оборудования в сервисных фирмах в итоге работает на всю экономику. Западные компании обновляют свое оборудование в течение пяти лет, а у нас по 20 лет работают на старых машинах. О какой тут эффективности, энерго- и ресурсосбережении, экологии можно говорить.

Между тем объемы добычи нефти и газа в России в ближайшее время характеризуются словом: "стабилизация", а при плохой конъюнктуре возможно даже снижение добычи, обострение противоречия между увеличением внутреннего потребления и экспортом. Если начнут снижаться объемы добычи, станет ясно, что готовых новых проектов в России, которые могли бы поправить эту тенденцию, явно недостаточно.

РГ | Какими инструментами обладает государство, чтобы стимулировать или даже заставить компании выделить сервис в самостоятельное предприятие - не только организационно, но и юридически? Шафраник | Государство в крупнейших компаниях, таких, как "Газпром", "Роснефть", является главным акционером, то есть само вполне может принять решение о структурной реформе. А частный "ЛУКОЙЛ" уже пошел по этому пути - структурно обособил свой сектор бурения и строительства, создав буровую компанию "Евразия". Я считаю, что государство имеет все права - политические, социальные, юридические - на все активы, созданные в 90-е годы и ранее. Рычагов влияния у государства множество, базовые законы для этого есть давно, нужны лишь механизмы реализации прав и практические действия.

РГ | А есть ли зарубежные примеры, когда государство, монопольно владеющее нефтяным сектором, фактически само себе устроило бы конкурентную среду, вывело бы сервис и так далее? Шафраник | Норвегия монопольно владела всем нефтегазовым сектором, по первым разрабатываемым проектам привлекали западных инвесторов, правда, сразу установив жесткие требования, квоты на производство оборудования в стране. Таким образом, сначала возникало зарубежное предприятие, потом совместное, а потом уже и только норвежское. Так государство сознательно через свое влияние, но с помощью рыночных механизмов, не только построило эффективную отрасль, но и оживило всю экономику. Кроме того, как только у Норвегии запасы нефти и газа стали истощаться, правительство распорядилось продавать акции государственного концерна "Статойл", привлекая деньги на новые проекты не из своего аналога нашего Стабфонда, а за рубежом.

Мы же в 1995 году качнулись в другую сторону и сейчас с 10-летним опозданием вернулись к созданию национальной нефтяной компании "Роснефть". Думаю, что это объективный процесс. Государство структурные вещи в целом делает сейчас верно, но с отставанием. Уже пять лет держатся хорошие цены на нефть, но это не будет вечно. Нам же нужны не сами цены, а рабочие места, новые технологии и, конечно, проекты, проекты и еще раз проекты. Если же на эти проекты тратятся средства Стабфонда, значит, в стране нет инвестиционного климата. А на деньги из всероссийской "кубышки" надо, либо как Норвегия, приобретать активы за рубежом, либо вкладывать в инфраструктуру. Если сейчас 95 процентов средств, выделяемых на геологоразведку, идет из бюджета, это, к сожалению, симптом нулевого инвестиционного климата.

РГ | Государственное начало во многих ресурсодобывающих странах сейчас явно переживает ренессанс. Целый ряд таких государств национализировал нефтегазовый сектор, что вызывает явное неудовольствие и противодействие Запада. Есть ли основания и России опасаться такого "наезда"? Шафраник | Моя группа (Союзнефтегаз. - Прим. ред.) делает проекты в разных странах. Тенденции усиления национального начала в сырьевом секторе - это общие тенденции. Говорить о какой-то антироссийской ноте в этой интриге неправильно. Насколько я понимаю, западные компании нуждаются прежде всего в том, чтобы Россия лет на десять вперед определилась с политикой в нефтегазовых проектах, им нужны предсказуемость и понятные тенденции поведения. Напомню, что все огромные компании на Западе по своей природе публичны, в них заложены капиталы миллионов людей через пенсионные фонды. Когда мы прижимаем такую компанию, то должны понимать, что затрагиваем интересы сотен тысяч акционеров, а политики по закону обязаны защищать интересы публичных компаний. У нас же публичных компаний по большому счету пока еще нет.

В ТЭК все проекты долгосрочные. Поэтому, когда государство определилось с линией, а потом ее изменило, не важно, в какую сторону, - это пагубно и для самих проектов, и для отношений с компаниями. Надо просто вовремя определиться: а нужны ли нам эти проекты. Если государство, скажем, говорит иностранным инвесторам: "Буду вас пускать не на СРП, а на подряд", все поймут и примут эту точку зрения. Хотя я бы лично мелкий бизнес пустил, особенно не раздумывая, на любых условиях, а стратегические проекты, конечно, после принятия политического решения,- усовершенствовав должным образом налоговую систему.

РГ | Вы только что провели в Махачкале расширенное заседание Высшего горного совета с участием полпреда в Южном федеральном округе Дмитрия Козака. Какие впечатления, итоги, выводы? Шафраник | Выводы очевидны. Минерально-сырьевой комплекс России нуждается в немедленном импульсе для своего развития. Нефть и газ сейчас, в общем, на пределе своего роста, газовый комплекс нуждается в развитии. На заседании мы рассмотрели доклады профильных министерств, проанализировав предварительно состояние сырьевого сектора экономики региона. ЮФО, где проживает около 15 процентов населения России, обладает колоссальным потенциалом - от портов и зон отдыха до сырьевых запасов. Азербайджан - сосед региона, с добычи газа в 9 млрд. кубометров в начале 1990-х и 12 млн. тонн нефти сейчас увеличил добычу примерно двое, Туркмения - с 37 до 70 млрд., а в ЮФО добыча нефти осталась на уровне 14, хотя потенциал огромный.

На совещании с понятной гордостью было объявлено, что по сравнению с 200 млн. рублей в 2004 году в этом в геологоразведку вложено втрое больше. Это отлично, но 95 процентов этих денег -из федерального бюджета. Частный сектор не хочет вкладывать денег - потому что условия для этого не созданы.

Мы сейчас разрабатываем проекты в Сирии, Ливане, не самых мирных странах, но там идет инвестиционный процесс, бурим там уже третью скважину. Но если мы не вкладываем и не бурим на юге страны, значит, условия еще не те. Возможно, Юг пугает еще кое-кого из инвесторов эхом старой войны, но он ведь значительно стабильнее Сирии.

Сейчас подвергаются критике, зачастую правомерной, сахалинские проекты. Государство утеряло контроль над ними и даже просто диалог с операторами в течение длительного периода. Если бы с 1996 года государство целенаправленно вело работу с инвестором, полагаю, большинство проблем решалось бы, включая изменение структуры вложений, доли проектов, переданной российским компаниям, в частности, "Газпрому". Но худо-бедно в "Сахалин-1 и 2", а также в Харьягу вложено 20 млрд. долларов. Развитие шельфа Каспия в России, который гораздо перспективнее азербайджанского, требует же 10 млрд. Мы обязаны были создать условия, чтобы российские компании вкладывали деньги в эту отрасль.

Надо брать пример с соседей. Тот же Азербайджан, хоть его запасы и меньше, разрабатывает. Добыча нефти должна и может вырасти в два раза, к нам придут деньги, будут рабочие места, люди будут заняты. А у нас, кроме "ЛУКОЙЛа", пока никто каспийский шельф не разрабатывает. Причем работать там должны не государственные средства, а частные инвестиции. Последний год в ЮФО многое ожило, но в сырьевом аспекте нужны другие, более динамичные меры.

В Астрахани работает "Газпром", "ЛУКОЙЛ" - в Волгограде и на Каспии, "Роснефть" - в Туапсе, но это очень мало для ЮФО. На Юге месторождения уже выработаны, там не будет открытий крупных месторождений нефти. Крупным компаниям и возиться-то не стоит, выплывает главнейшая задача - второй вектор развития региона - создание тысяч малых и средних предприятий. Они должны работать в крайне льготном режиме, потому что будут заниматься нерентабельными скважинами. Пусть человек создает товарищество, разрабатывает с семьей. А на шельфе хоть в национальном режиме, хоть с СРП, но 10 млрд. надо вкладывать немедленно. По сравнению с Сахалином Каспий более благоприятен для разработки - там нет льдов, трубы, развита инфраструктура, есть трудовой ресурс, меньшие глубины.

Нужен системный комплексный подход к развитию, мы по итогам заседания собрали международные, федеральные, региональные проекты, чтобы стало понятно, что надо разрабатывать в первую очередь.

Полагаю, нужно создать нечто вроде директората по нефти и газу по ЮФО с передачей туда большинства полномочий по разведке, контролю за недропользованием, передаче тех или иных участков по аукционам. И главный вектор развития - тысячи малых предприятий, тогда и исчезнет бич экономического развития Юга - клановость.

РГ | Может быть, проблема в нашей традиционно низкой деловой культуре? И кто займется истощенными месторождениями? Шафраник | Полагаю, что все же главное - целеполагание.

В энергетике, например, частично созданы условия для появления новых несистемных генерирующих мощностей, но лишь на корпоративном уровне. Пусть РАО ЕЭС совершенствуется, но почему минэкономразвития не создать агентство под Юг, к примеру, где 50 процентов нехватки электроэнергии? Недра же - национальное достояние, государство по активам технологическим имеет все права, если компания не работает на каком-то участке, можно его изъять и на аукционе передать. Надо понять, что государство имеет права на собственность и активы, созданные до 1990-х, но необходимо провозгласить: новая собственность священна. Если ее 20 лет не трогать, то инвесторы начнут бурение, даже в самых рисковых местах. В США многие ушли из больших компаний, пробурили две-три скважины и стали миллионерами. У них был риск пробурить или разориться, но риска не подать газ в систему не было.

А утверждение, что у нас не хватает деловой культуры, спорно - нельзя себя принижать, ведь мы создали огромную отрасль промышленности.

РГ | Кто ответит за составление комплекса? Шафраник | Нужен программно-системный комплексный подход.

Дальний Восток - на базе колоссального проекта ВСТО должен быть совершенно другой комплексный подход развития. На совещании в правительстве недавно были озвучены цифры: в полосе 1000 км вдоль будущей трубы как было, так и осталось всего 30 разведанных месторождений, не открыто ни одного нового. Полной программы геологоразведки в этой полосе нет. Надо вложить 15 млрд. в геологоразведку. Нет графика ввода новых месторождений. Так и под развитие Дальнего Востока, полагаю, следует создать отдельный орган с достаточной автономией и полномочиями. Создать директорат по разработке проектов, все функции должны быть у минэкономразвития. Сейчас же многие функции растащены по разным органам - экологическими вопросами занимаются 3-4 ведомства.

РГ | Ваш прогноз по ценам на нефть и бензин? Шафраник | В бюджете заложены цены - 60 долларов за баррель. Цены на нефть и продукты нефтепереработки уже не будут низкими. Но считать, что нефтепродуктов и газа в мире не хватает, нельзя. Их достаточно, просто здесь играют роль географический фактор и напряженность на Ближнем Востоке как главном энергетическом центре. Это подогревает цены. Надо помнить, что цены очень долго были низкими. И их повышение естественно, ведь компаниям, добывающим нефть, надо вкладывать деньги в развитие. Самые больше цены на нефтепродукты были в 1979-1983 годах, в перерасчете на современные цифры они составляли 75 долларов за баррель. Я бы считал, что 60 долларов, заложенные в бюджете, - это очень оптимистично. Мы наши проекты в компании считаем исходя из цены 35-40 долларов. Конечно, если будет политическое обострение на Ближнем Востоке, цены будут держаться. Если Ирак начнет добычу и не будет войны, возможно даже снижение.